Загадка потомкам казаков
На Урале, в Амурской области и Хабаровском крае нашли золото и стали добывать его с 18-го века. На Северо-Востоке России также жили русские, которые на сто лет раньше начали заселять Якутию и, в границах современной Магаданской области, - побережье Охотского моря. Прибрежные поселки Тауйск, Ола, Туманы, Гижига - были казацкими острогами. Казаки как представители царской власти из поколения в поколение вели свою работу на Колыме: усмиряли воинствующих чукчей, принимали у местных жителей присягу на верность отечеству, крестили и облагали их ясаком. Колымские земли считали лакомым кусочком заезжие купцы, делавшие себе состояние на торговле мехами соболя, песца, лисицы. При этом они даже не подозревали о более существенном богатстве, которое таили северные края.
Русские купцы, казаки, путешественники-первопроходцы, учеными со времен Петра I на протяжении трех веков колесили по северо-восточным территориям страны. И золото у них было буквально под ногами. Это и есть загадка для современных историков и геологов, которые не могут объяснить, почему богатейшие месторождения золота на Колыме веками оставались нетронутыми? Почему из-под копыта оленя не вылетел самородок и не ударил в лоб какому-нибудь казаку триста лет назад? Ведь и сейчас, случается, в Магаданской области самородки находят просто - стоя на грунтовой дороге и пиная камни.
К чести ученых стоит отметить, что о золоте они знали. Всего один факт. Когда в 1828 году Александр Пушкин писал продолжение «Евгения Онегина», в это же время на другом краю России путешественник Адольф Эрман исследовал побережье Охотского моря. Известный физик указал в своих отчетах общую горнопромышленную перспективность Охотского района, с наличием в этих местах золота. Но драгоценному металлу Колымы пришлось ждать еще сто лет, прежде чем им активно заинтересовалось правительство новой, уже советской России.
Заброшенная Колыма
Простую и интересную теорию, объясняющую столь позднюю добычу драгоценного металла на Колыме, рассказывает Александр Урумицкий: «Во всем виноват менталитет славян. Ну не гнались мы за богатством так, как американцы. Смотрите: Россия продала Аляску штатам и уже через десяток другой лет практичные янки нашли там золото. Вот когда золотая лихорадка сотрясла всю Америку, тогда и добралась до нас. Но местное население не охотно шло в старатели-хищники. Куда активнее были пришлые золотоискатели. За фартом на Колыму добирались даже пешком!»
В словах опытного старателя Александра Урумицкого есть часть правды. Богатейшие россыпи золота открыли на Аляске в 1896-97-х годах. После этого бывший хозяин этих земель - царское правительство - России запретил производство горных работ на соседней Чукотке. Опасения, что через Берингов пролив в нашу страну хлынут старатели-хищники, не были пустыми. К тому времени чиновники уже разгадали тайну северных земель: чуть раньше «золотой лихорадки» на Аляске министерство земледелия России направило на Северо-Восток страны первую геологоразведочную экспедицию под руководством Карла Богдановича. Геологи обследовали район мыса Дежнева. И нашли на побережье первые россыпи золота.
При официальном запрете на работу частников-старателей, царское правительство отказалось осваивать уже найденные россыпи с помощью каких бы то ни было инвесторов. К тому же, в консервацию государевы люди отправили всю прибрежную полосу Дальнего Востока (в последствии запрет был или снят, или просто - его игнорировали золотоискатели). Запрет на добычу золота был вполне оправдан, ведь опасения, что в вольных артелях пойдет разгул преступности, подтвердились на Аляске, когда туда в поисках быстрого обогащения пришли десятки тысяч американцев. Вести контроль, упорядочивать работу старателей у царской России тогда не было денег. Поэтому не только геология, а вся жизнь людей на Северо-Востоке страны к тому времени была заброшена, - так объясняют причину простоя в геолого-промышленном освоении северных территорий советские историки. И, наверное, у самих золотопромышленников России не было желания - слишком далеко и в слишком суровом климате находились перспективные золотоносные жилы.
Вот как заброшенность суровой и далекой Колымы в начале 1920 годов описал начальник Северного горнопромышленного управления в Дальстрое Левантин. Когда его арестовали по делу Берзина, в 1938-м, в свердловской пересылке, он рассказал бывшему колымскому зэку Алексею Яроцкому следующее:
«Русские поселения тянулись узкой лентой с многокилометровыми разрывами вдоль берега моря с 19-го века, когда главным городом на Тихом океане стал не Охотск, а Владивосток. А после постройки Транссибирской дороги северо-восток замер в своем развитии. Когда я сам попал в Охотск, то попытался найти там старину. Но безрезультатно. А ведь в этом городе Беринг строил свои корабли, весь транзит на русскую Аляску шел через Охотск: здесь были верфи и склады русско-американского общества; от Охотска шел тракт на Якутск и дальше в Россию. Но время стерло все следы. К 1917 году это была заброшенная окраина, совсем уже жалкий вид имели три знаменитые в прошлом поселка на реке Колыме - Нижне-, Средне-, и Верхнеколымск. Там жило около 5 тысяч потомков якутских казаков, которые постепенно объякутились, т. к. в течение трех веков женились на якутках. Они влачили жалкое существование. Такого типа людей обессмертил Владимир Короленко в своем знаменитом рассказе «Сон Макара».
Вирус «золотой лихорадки»
Когда на Аляске вспыхнула «золотая лихорадка», на Северо-Восток России со всех уголков страны потянулись старатели-хищники. И не нужно им было читать отчеты Карла Богдановича. Любой, кто мало-мальски соображал, глядя на карту, мог смело предполагать, что в этой части Евразии, разделенной с золотоносной Аляской проливом, может быть свое золото. Как рассказывает профессор Владимир Лешков, в самом начале 20-го века множество старателей-хищников, как с российской стороны, так и с американской переместились в бассейн реки Анадырь. В 1904 году близ устья реки с участием американских проспекторов началась разработка небольшой золотоносной россыпи, названной «Дискавери».
Старатели и геологи вдоль и поперек изучали бассейн Анадыря, район мысов Дежнева и Литке. При этом азартные золотоискатели оставляли без внимания другие районы Северо-Востока, как потом оказалось, с более богатыми месторождениями. Но все равно, постепенно вирус «золотой лихорадки» все дальше отходил от Аляски, продвигаясь от Чукотки к Колыме. Во время строительства телеграфной линии от Охотска до Якутска, в 1912 году, рабочие наткнулись на россыпи золота. И тогда в Охотке стали появляться вольные старатели из числа местных жителей. Они постепенно продвигались на восток, к рекам Колымы. Возможно, в тайге у них были редкие встречи со старателями-хищниками, которые к тому времени пришли сюда с Чукотки, поднялись из прибрежных поселков Ола, Тауйска, Наяхан и Гижига.
В 1930-х годах Александр Урумицкий был один из немногих вольнонаемных работников «Дальстроя», которые работали с геологами. Он собирал повествования местных жителей, по которым описал картину жизни колымских Клондайков 1910-го и конца 1930-х годов. Свои летние сезоны в тайге хищники вели по обоим берегам реки Колымы (ниже Сеймчана) и ее притокам. К концу сентября каждый из них выбирал два пути: на Чукотку, чтобы сбыть золото частым гостям этих земель - американцам и уйти с ними в Америку. Или спуститься на юг в прибрежные поселки. И дожидаться редкого суденышка, чтобы отплыть на материк.
Вот как описывает жизнь старателя в поселке Александр Урумицкий:
«Часть старателей, в задоре перед богатой россыпью, теряли чувство меры, бросали мыть золото только, когда наступали 30-градусные морозы. Многие из них на пути к людям замерзали, умирали с голоду. Их практически не находили, так как весной их тела обгладывали волки. Кому везло, приходил в какой-нибудь поселок живым. Но и здесь золотишников подстерегала опасность - потомки казаков, дезертиры царской армии легко шли на грабежи и убийства. Редким счастливцам золото приносило счастье. Обычно, придя в поселок Ола на зимовье, старатель, за определенную часть золотого песка, снимал дом. И обязательно добавлял к своему охотничьему снаряжению для безопасности пару винчестеров (их было в достаточном количестве у местных тунгусов, которые меняли пушнину на оружие у заезжих американцев). Старатель нанимал к себе на службу какого-нибудь молодого паренька. И всю зиму жил, не выходя из избы. Мальчуган, подкормленный обещаниями золотишника (что тот возьмет его с собой в Америку), выполнял любую работу: рубил дрова, носил воду, готовил еду. А летом, когда к поселку подходило иностранное или наше судно, старатель исчезал, случаясь, оставляя своего служку с носом».
Розенфельд и другие
Постепенно слухи о колымском золоте стали интересовать отечественных инвесторов. В Благовещенске купец Шустов нанял Юрия Розенфельда - выходца из Эстляндской губернии, чтобы тот побывал на Колыме. От фирмы «Шустов и Ко» эстонец получил задание - разведать торговые пути, а заодно - поискать золото. Историки называют 1908-1916-е годы, когда Юрий Янович побывал в районе верхней части течения Колымы и бассейнах рек Среднекан и Буюнда. И якобы обнаружил знаки золота, кварцевые жилы. После любительского путешествия крестьянского сына Розенфельда о колымском золоте уже стали писать газеты Якутска, Иркутска и Владивостока.
Основные россыпи старателей-хищников располагались на притоках реки Колымы. Причем гостями в этих местах вполне могли быть американцы. Алексей Яроцкий как репрессированный попал на Колыму в 1936-м году. В 1939-м вместе с другими зеками работал на прииске «Утиный». И там он лично видел небольшой разобранный экскаватор фирмы «ИРИ». «Экскаватор, по словам старого колымчанина Швецова, был завезен американцами на собаках. Когда я спросил этого Швецова, сколько ему платили американцы, он ответил - сто долларов в день», - вспоминает бывший зек.
Академик Николай Шило рассказал мне о нескольких старателях, искавших колымское золото еще до советских официальных геологических экспедиций. Один из них, по фамилии Заседателев, в начале ХХ века побывал на приисках Аляски. И оттуда своим ходом добрался до бассейна Колымы, притащив с собой бойлер для оттайки вечной мерзлоты. Знал Николай Шило также Поликарпова, который, возможно, сопровождал в путешествии Розенфельда. Впоследствии, в 1926-м году Федор Поликарпов организовал в поселке Ола старательскую артель и с ней мыл золото на реке Среднекан. Затем, при «Дальстрое», Поликарпов стал работать прорабом в одном из геологоразведочных районов. Был очень неразговорчив, поэтому все считали, что старый старатель где-то в тайге спрятал десятки килограммов добытого им золота. И ждет не дождется, когда рухнет советская власть. Другой знакомый академику золотоискатель - Байчурин добрался до Колымы через сибирскую тайгу из Маньчжурии (где искал золото). И тоже пешим ходом! К слову, Николай Бачурин был живой легендой «золотой лихорадки» на Колыме. Куда меньше повезло его земляку - татарину Бориске, которого прославила смерть.
Легенда о мертвом Бориске
Так сложилось, что легенда о золотоискателе Бориске, как первооткрывателе россыпей Колымы, является самой известной. В нее верил даже Юрий Билибин - первый геолог, полноценно исследовавший бассейн реки Колымы и давший знаменитый прогноз о несметных богатствах колымских земель. Именно по его предложению один из первых колымских приисков в 1931-м году назвали «Борискин».
У истории как науки есть закон. Если факт подтверждают три разных источника, значит, он имел место в прошлом. Сюжет об этом колымском старателе официально подтверждают магаданские краеведы. Легенду о нем разнесли по всему бывшему советскому союзу сотни репрессированных, отбывавших свои сроки на Колыме.
Коротко сюжет выглядит так. В 1915-1916-х годах дезертиры царской армии - Борис Шафигуллин и Сафей Гайфулин отправились на поиски колымского золота. Они добрались из поселка Олы по тропам якутов-охотников до притока Колымы - реки Среднекан. На глубине два-три метра земляки обнаружили фантастически богатую россыпь, которая стала давать с одного кубометра земли 200-300 граммов золота. За один месяц, с помощью кайла и деревянных лотков мужики намыли в реке целое состояние. Золото все шло и шло, а вот продукты были на исходе. Бориска послал компаньона в Олу пополнить провиант. Сам же остался в тайге приумножать свои богатства. Когда Сафей вернулся, то Бориску не нашел. Посчитал, что товарищ его кинул, ушел с золотом на Аляску, пока не услышал рассказ от местных жителей.
Тем же летом кочующие якуты в низовьях Среднекана нашли Бориску мертвым - он сидел, словно застывший, у пробитого им шурфа. Рядом валялся мешочек, полный золота. Татарина якуты похоронили в его же шурфе. В конце 1920-х годов экспедиция Юрия Билибина нашла в бассейне Среднекана банку из под американского кофе, полную золотого песка. Золотоискатели посчитали ее принадлежащей Бориске и в его честь назвали один из приисков. История татарина-старателя продолжилась во второй половине 1930-х годов. На одном из среднеканских приисков при земляных работах нашли труп высокого мужчины. А при нем дореволюционные документы на имя Бари Шафигуллина.
Можно предположить, что ни богатая золотая россыпь, ни жестяная банка и кожаный кошель с золотым песком прославили Бориску. Известен татарин стал благодаря своей странной, диковинной смерти - в молодом возрасте, при старательском фарте. И одной волею судьбы потерявшего самое бесценное - жизнь. Вот поэтому легенда о Бориске дошла до наших дней, обрастая разными описаниями поражающего воображение стрежня истории - его финала. Вот как вспоминают эту интригующую часть сюжета бывшие колымские репрессированные.
Алексей Яроцкий: «…Бориска обнаружился в шурфе. Видимо, даже в предсмертный час он хотел еще намыть золота. И умер на самом борту шурфа. Борт подтаял, обвалился, и труп Бориски лежал на дне шурфа, прямо на золотоносном песке».
Петр Демант: «…старейшие прииски Колымы, расположенные в окрестностях легендарного Борискина ключа, где у неглубокого шурфа нашли мертвым татарина-старателя по кличке Бориска. Он умер не насильственной смертью, а, наверно, от потрясения, что, наконец, после стольких трудов и поисков исполнилась его мечта: в шурфе обнаружили очень много золота. Бориска, большой и сильный человек, наматывал портянку, когда его настигла судьба. Он так и лежал у шурфа рядом с киркой и сапогом».
«Эльдорадо» голодных старателей
Постепенно правительство советской России стало все больше интересоваться золотом Колымы. В середине 1920-х годов СССР взял курс на индустриализацию. Государству стал крайне необходим драгоценный металл, чтобы приобретать на него за границей станки и машины. Поэтому на Колыму по заказу правительства устремились геологические экспедиции. Ученые делали свои заключения о масштабной золотоносности северо-восточного края. Одновременно организации - «Акционерное камчатское общество», трест «Союззолото» - стали привозить в поселок Ола, в бухту Нагаева старателей. Удивительный факт раскрывает в своих воспоминаниях Алексей Яроцкий, передавая личный рассказ одного из сподвижников первого начальника «Дальстроя» Эдуарда Берзина.
В 1929 году трест «Союззолото» для промышленной разработки колымских месторождений нанял в Забайкалье якобы три тысячи старателей. С парохода завербованных рабочих высадили в бухте Нагаева, где они соорудили «ситцевый городок» - поселок из полуземлянок, палаток и грубых срубов. В разноцветных палатках вместе с золотоискателями поселись (прибывшие с ними же на судах) вечные их спутники - картежники и проститутки.
По тайге «батальоны» старателей дошли до бассейна Колымы и начали разработку золотых россыпей в местах, где позже найдут труп легендарного Бориски. Одновременно, как рассказывает Алексей Яроцкий, «Союззолото» завезло на берег Нагаева несколько сотен лошадей, которые должны были доставлять продовольствие старателям. Но из-за внезапной эпидемии к осени все лошади погибли. Грузы с провиантом пытались забросить до Среднекана на плотах по реке Бохапча. Но эта речка оказалась сильнее сплавщиков, которые гибли на перевернувшихся кунгасах, сбитых из сырого леса.
Переброска продуктов сорвалась. Впереди старателей ждала долгая зима, с пятидесятиградусными колымскими морозами. Золотоискатели взбунтовались, разбили продовольственные склады и начали исход к морю. Шли они по первому снегу. До бухты Нагаева им предстояло преодолеть полтысячи километров. Некоторые на себе тащили по десять килограммов золота, подкармливаясь лишь брусникой и грибами. Мужики дрались, убивали друг друга за кусок сухаря.
Происходили ли такие события на Колыме? Можно только с разной степенью верить в это - с сомнениями или поправками, опираясь на официальную историю. Как рассказывает в своей книге кандидат исторических наук Анатолий Широков, не в 1929 году, а в 1931-м, в поселки Ола и Нагаева действительно прибыло около 3 тысяч рабочих, завербованных «Союззолотом». Трест рассчитывал с их помощью добыть 2 тысячи килограммов золотого песка. Часть из рабочих ушли на прииски вглубь Колымы. «Но из-за сбоев с поставками продовольствия в артелях начался голод, цинга и как следствие - бегство старателей», - пишет Анатолий Широков в книге «Дальстрой: предыстория и первое десятилетие».
Не исключено, что часть добытого золота Колымы в конце 1920-х, начале 1930-х годов уходило за рубеж. При советской власти северо-восточные границы России были практически открыты. В то время, как в городке Нагаева картежники «обували» старателей, в Москве решали судьбу Колымы. 11 ноября 1931 года Иосиф Сталин подписал постановление ЦК ВКП(б), которое предписывало организовать специальный колымский трест для масштабного освоения золотоносной окраины страны. Через два дня Совет Труда и Обороны постановил создать такую организацию - «Дальстрой». А через три месяца в бухту Нагаева пришел пароход «Сахалин» с пассажирами в погонах - первым начальником треста Эдуардом Берзиным и его заместителями. Обратно на материк «Сахалин» возвращался не пустым - вместе со старателями, авантюристами и партийными чиновниками «ситцевого городка» - Охотско-Эвенского национального округа.
