«Служить Родине – это великая честь».

Таймураз Рамазанович Увижев – представитель династии сотрудников органов безопасности, полковник органов ФСБ, почетный сотрудник контрразведки, почетный гражданин города Магадана. Более 30 лет прослужил он в магаданском управлении КГБ-ФСБ, где до этого служил также его отец, Рамазан Саламгериевич, а после – старший сын. Вклад династии Увижевых в обеспечение безопасности государства бесценен. Об истории семьи, о службе, преданности делу и умении сочетать традиции, обязанность и честь мы беседуем с полковником Увижевым.

- Таймураз Рамазанович, в Вашей семье потомственных сотрудников органов безопасности удивительным образом переплелись вековые традиции кавказских народов, с их неписаными законами родовой чести, и лучшие традиции российского офицерства, отличающегося глубокой преданностью государству. Расскажите, пожалуйста, об истории своей семьи – осетинского рода Увижевых.

- Моя семья по происхождению – этнические кабардинцы. Когда-то давным-давно наши пра-пра-прародственники, жившие в Кабарде, были кровниками. Суровые законы кровной мести требовали: пока ты не отомстишь своим оппонентам, уничтожив их, не можешь жениться и завести семью. И на эту месть ушло много лет. В результате осталось только два представителя фамилии, для которых единственной возможностью спасти свой род от полного истребления был уход в другие земли. И эти два парня пришли в Осетию, на поклон к одному из осетинских князей. Было это в 1850-м году.
На сельском сходе князь сказал: «Это наши, будут жить у нас. Теперь мы отвечаем за них, они – за нас». И под совершенно другой фамилией мои предки стали жить в Осетии. В 1856-м году появились у них первые дети, родившиеся на этой земле. Одним из этих детей был мой дед. И только после Октябрьской революции опять вернули себе фамилию Увижевы.

После революции потомки Увижевых рассеялись: часть вернулась в Кабарду, часть осталась в Осетии. И сейчас очень многие наши дальние родственники живут в Кабардино-Балкарии. Есть там населенный пункт, где проживают 22 семьи Увижевых. Мои родственники, к слову, много лет проработали в КГБ Кабардино-Балкарской республики. Все они считаются нашей родней, хотя и говорят на кабардинском языке. Хотя я-то уж точно осетин, говорю по-осетински. За столько лет кровь перемешалась.

Та часть ветви нашего рода, которая осталась в Осетии, вошла в Карджин – мусульманское село. Это было одно из тех сел, в которые царское правительство расселяло горцев из ущелий – чтобы слишком большое количество единоверцев не собиралось в одном месте. И только обзавелись имуществом, скотом – случилась революция, резкая смена ориентиров и ценностей. Кавказ, не имевший промышленности и рабочего класса, позднее вошел в революционную деятельность. Становление было очень тяжелое. Расслоение на имущих и неимущих – диаметральное.

Я точно знаю, что дед мой не любил советскую власть. Он был 1852 года рождения, умер в 1954 году, прожив 102 года. Он тяжело переживал смену власти, возникновение другой системы ценностей. Однако приведу такой факт из истории нашей семьи: когда в 1921-1922 г.г. в Осетии был жесточайший голод, неурожай, в доме моего деда, имевшего свой скот, все дети нашего села пили молоко и ели яйца. Благодаря этому детская смертность была минимальной. Поэтому когда началась коллективизация, и часть нашей семьи как кулаков отправили на Соловки, сельский сход отстоял деда. Однако тот факт, что дед был зажиточным – «кулаком» – всегда играл отрицательную роль в службе отца.

Последние из тех Увижевых, кто были раскулаченными ссыльными, вернулись к своей родне в 1994 году: часть из Киргизии, часть из Таджикистана, куда расселились они после ссылки. В Таджикистане жил двоюродный брат моего отца. Другой его двоюродный брат, Габажа Увижев, призывался на фронт из Киргизии в апреле 1941 года и пропал без вести в июне 41-го в Белоруссии. С тех пор долгие годы я пытаюсь найти, где он погиб, защищая Родину, но безрезультатно.

- В памятный для органов безопасности день разговор о представителях семьи Увижевых хочется начать с Вашего отца – Рамазана Саламгериевича. Расскажите о нем.

Из служебной карточки полковника Р.С.Увижева. Дата рождения – сентябрь 1922 г. Место рождения – с.Карджин Кировского района Северо-Осетинской АССР. Национальность – осетин. С июля 1942 г. по июнь 1946 г. – командир взвода, начальник разведки 13-й тяжелой гвардейской минометной бригады 3-го Гвардейского минометного дивизиона.

- Про отца… Такая достаточно сложная судьба у него. Но я считаю, что отец счастливчик. Потому что он вернулся с Великой Отечественной войны. Все остальное потом: радости, неудачи - все остальное второстепенно. Потому что главное - он вернулся с войны, где только вооруженные силы прямых потерь понесли без малого 10 миллионов, и он не попал в эту обойму погибших, прошел всю войну.

Призывался он из Северной Осетии. Интересная судьба их призыва. Их было немного: 7 ребят в классе, остальные девчонки. Он не подлежал призыву, потому что только что окончил финансово-экономический техникум, а специалистов тогда не хватало. Но как только узнал, что его одноклассников призывают, отправился вместе с ними в райвоенкомат в г.Орджоникидзе, как назывался тогда Владикавказ. Пришел в комендатуру на железнодорожной станции и сказал: «Я хочу на фронт». И сразу попал на курсы младших лейтенантов в Орджоникидзе. Учился недолго. Это были так называемые быстрые курсы, потому что война постоянно съедала колоссальное количество ресурсов, и технических, и, к сожалению, людских. Из училища его распределили в только сформированную отдельную гвардейскую артиллерийскую бригаду реактивных минометов, позднее ставших известными как «Катюша». Было отцу неполных 19 лет. В этой бригаде и прослужил до конца войны.

Когда отец уходил на войну, его и его однокашников провожали всем селом. И эта традиция сохранилась до сих пор – провожать в армию и встречать после нее. Мулла вручил отцу такой талисман, словно оберег, в виде полумесяца со звездочкой в кожаном чехольчике, сказав: «Рамазан, это тебе поможет». И когда отец один раз прибыл в краткосрочный отпуск, а потом вернулся с войны, первое, что сказал мулла, было: «Видите, это всевышний так распорядился».

В бригаде, где служил отец, обеспечивалась строжайшая секретность для сохранения государственной тайны по применению минометов «Катюша». Поэтому и отбор туда был очень серьезный, особенно офицерского состава. Отец попал в разведку, которая заключалась в тщательной проверке местности, откуда будет производиться стрельба, в корректировке и наблюдении за сопредельной стороной, в получении информации от захваченных солдат и офицеров фашистской армии. В нашем селе долгое время проживали немцы-колонисты, общение с которыми позволило отцу изучить хорошо немецкий язык, благодаря чему он мог сам допрашивать и опрашивать пленных. Скрупулезность, присущая отцу, позволяла ему, как он рассказывал, получать информацию по крохам, чтобы избежать упреждающего удара немцев по позициям, выпустить мгновенно определенное количество ракет по противнику, мгновенно собраться и с места уйти. На это давалось 10-15 минут. Поэтому он выходил и на передний край, ведя наблюдение за сопредельной стороной. Во второй фазе войны они уже выходили за линию фронта, оттуда вели корректировку и возвращались назад. Вот такие функции.

Защищать Родину – великое дело. Хочу сказать, это особое национальное свойство осетин – неумение отступать. Что такое проявить трусость? Это «харам», стыдно. И внуки, и правнуки будут стыдиться тебя, если ты позволишь себе дрогнуть перед лицом врага.

- Читая о событиях военных лет, не устаешь поражаться тому необычайному мужеству и крайней готовностью к самопожертвованию, которая была у людей. Сейчас, когда так много говорят о нелюбви к советской власти, не могу не спросить: что, по-Вашему, двигало людьми, не жалеющими своих жизней ради Родины?

- Это была одна необъятная страна, частичка души и сердца каждого. Мой дед был тем, кого называют раскулаченными. И естественно, отцу, служившему в армейской фронтовой разведке, приходилось тяжело. Сказывалось происхождение. И даже в партию его приняли только в 1943 году, хотя он исправно служил и был не раз награжден. Но ни разу в жизни не слышал я от отца отрицательных слов по отношению к советской власти, к Советскому Союзу. Хотя поводов обижаться у него было достаточно.

Линия фронта располагалась на северо-востоке от нашего села, в полутора километрах. Там стояли немцы. А в 10 км разворачивалась знаменитая битва – сражение у Эльхотовских ворот – там, где враг уже споткнулся и не мог дальше идти к Владикавказу. Значение этой битвы колоссальное, и, на мой взгляд, пока еще не оценено в полной мере. Немцев заперли в ущелье, благодаря этому сражению колоссальные силы были оттянуты от Сталинграда, что сыграло ключевую роль в нашей победе под Сталинградом. Однако отец мой сражался в другом месте. Одна миллионная личного состава.
Повторюсь, дед мой не любил советскую власть. У него в доме на стене висел портрет Карла Маркса, и почти каждый день, глядя ему прямо в глаза, дед медитировал с ним и так говорил (по-осетински): «О неверный, из-за тебя весь мир перевернулся!». Он называл его «Карк Марк» и всегда повторял: «Советская власть – нехорошая власть, ничего доброго она людям не сделала. Но те, кто воюет, они защищают Родину, а не власть». И поэтому, когда линия фронта вплотную подошла к нашему селу, он каждое утро сам, или вместе с кем-нибудь из мужчин, резал барана или гуся, или индюка. Варили большой чан бульона, разливали в посуду, и мои тетки, его дочери, все это тащили на передовую или на железнодорожный узел, где размещались раненые. И так каждый день.

- Как складывалась судьба Вашего отца после возвращения с войны?

- Отец пришел с фронта в сентябре 1946 года. Офицер, старший лейтенант. Орденоносец.

Из служебной карточки полковника Р.С.Увижева. К 1946 году имел следующие награды: орден Красной Звезды, Отечественной войны I и II степени, медали «За отвагу», «За победу над Германией», “За взятие Кенигсберга», «За боевые заслуги».

Так как образование у отца было финансовое, он пошел работать фининспектором. Выявлял нарушения, недоимки, был очень принципиальным. И уже тогда его стали изучать как кандидата на службу в органы безопасности. Я думаю, поводом к этому стал такой факт из истории нашей семьи: один из наших родственников, служивший в райотделе НКВД Кировского района, в 1942 году принял неравный бой с заброшенным немецким десантом. Уничтожая противника, мой двоюродный дядя погиб в 4-х км от родного села. И сегодня его фамилия высечена на мраморе здания УФСБ по Республике Северная Осетия-Алания. Видимо, это сыграло решающую роль при принятии решения о поступлении отца на службу, несмотря на то, что он был родственником раскулаченных ссыльных. Но тем не менее имел прекрасные рекомендации: фронтовик, офицер, орденоносец.

Начав службу, отец поступил в Высшую школу КГБ СССР им.Ф.Э.Дзержинского (ныне Академия ФСБ России). Это был первый послевоенный набор офицеров, которые получали высшее юридическое образование. Очень многие выпускники этого факультета впоследствии стали руководителями территориальных органов, служили в центральном аппарате. Окончив обучение, отец возглавил следственное отделение отдела КГБ на Орджоникидзевской железной дороге. Был следователем.

К слову сказать, когда в 1989 году началась очень активно реабилитация жертв политических репрессий и пересмотр дел, я, используя свои возможности, узнал, что из лиц, осужденных по уголовным делам, которые расследовал мой отец, ни один не был реабилитирован. То есть следствие велось тщательно, и осуждены они были законно. Я всегда очень щепетильно относился к этим вопросам, и знать это было важно для меня.
Так постепенно отец продвигался по служебной лестнице, дослужился до начальника 2-го отдела УКГБ по Северо-Осетинской АССР.

- Как случилось, что Р.С.Увижев приехал служить в Магадан?

- В 1956-м году прошел ХХ съезд партии, развенчали культ личности. И сразу последовали кадровые перестановки, организационные решения. Некоторое время отец находился в распоряжении управления. В 1961 наряду с сокращением Советской армии почти на два миллиона военнослужащих, аналогичные изменения были проведены и в органах государственной безопасности. Отцу на выбор для дальнейшего прохождения службы предложили Томск, Тюмень или Магадан. Он выбрал Магадан. Был к тому времени уже подполковником, имел семью – жену и трое сыновей, я старший.
Приехал сюда сначала один. В городе должности для него не оказалось, отправили в Ягодное уполномоченным, то есть руководителем подразделения. Тогда это называлось не районное отделение, как сейчас, а аппарат уполномоченного УМГБ в Ягоднинском районе. И численность была немалой: 4 старших оперуполномоченных, 8 оперуполномоченных. Шел 1962-й год.

Чуть позже приехали и мы всей бригадой. Мать и нас трое, маленьких детей. На перекладных добирались до Магадана, здесь нас встретил водитель. Мне было 10 лет. Я хорошо помню тот апрельский день: уезжали из дома – там все в цвету, в Магадане холодно, а в Ягодном и вовсе снег лежит. Мать поначалу плакала, но особо не поплачешь, делать нечего. Маленький домик, распределили функции – кто за дрова отвечает, кто за что, так и зажили.
Спустя некоторое время переехали в Магадан. Отец стал заместителем начальника 2-го отдела. Структура управления МГБ тогда была совсем другой. Оперативный отдел один – 2-й, контрразведка, состоял из нескольких отделений, которые решали различные задачи. Остальные отделы вспомогательные – секретариат, административно-хозяйственный и прочие. Это уже позже, в 1967 году, появилось 5-е управление МГБ, идеологическое, и соответствующий отдел в территориальных органах.

Свою службу в Магаданской области отец начинал во время активной работы по выявлению государственных военных преступников, которых здесь было немало среди спецпоселенцев. Розыском их занималось управление МГБ: в то время было примерно около пятисот тысяч разыскиваемых дезертиров и изменников Родины. Работа эта длилась еще очень долго. Я пришел на службу в 1977 году, и мы еще работали по этому направлению и отыскивали предателей, каждый год выявляли несколько госизменников. Находили людей, которые во время войны уничтожали мирное население, а после меняли фамилии, «хоронили» себя, используя чужие документы. Наша задача состояла в том, чтобы отыскать их, провести розыскные мероприятия, а суды проходили на территории тех регионов, откуда эти люди присылались к нам. Я хорошо помню толстенные синие розыскные книги, содержавшие сведения о найденных преступниках. К сожалению, они уже уничтожены, а могли бы дать полнейшее представление о той огромной работе, которую проделали здесь органы безопасности.

- Таймураз Рамазанович, Вы выросли на живом общении с теми, кто перенес на своих плечах тяготы страшного лихолетья. Основу послевоенного состава Управления МГБ на Дальнем Севере составляли фронтовики. Разное можно услышать о чекистах советского времени, и далеко не всегда эти мнения положительные. Расскажите, какими были они, представители органов безопасности того времени, и что означало для них быть патриотами, служить своей Родине?

- Фронтовиков в управлении было много, и они часто собирались у нас дома. Неспешно закусывая и выпивая, вспоминали военное время. Когда мне удавалось подползти поближе, я с удовольствием слушал их разговоры. Поэтому их реакцию на те или иные события я очень хорошо помню. Это были люди боевой закваски.

И мы, малолетние дети сотрудников управления, росли, имея перед глазами личный пример этих особенных людей. Нашему воспитанию и обучению уделялось тогда очень большое внимание.

Мы никогда не болтались бесхозно. В управлении был организован радиокласс для детей сотрудников. Учились работать, как настоящие радисты. Выходили на связь, передавали и получали сообщения. Обязательно – тактическая, строевая подготовка. В летнее время нас вывозили заниматься военной топографией: дают тебе карту, компас, и прокладывай маршрут. Потом собираешь группу и идешь по этому маршруту. Если уперлись в скалу – значит, так проложил маршрут, ищи, где ошибка, разбирайся.

После восьмого класса те, кто изъявлял желание в дальнейшем связать свою судьбу с армией или служить в органах безопасности, приступал к еще более серьезным занятиям. Физическая подготовка, очень жесткие требования. И так до выпускного класса.
Я считаю, что именно такая форма воспитания позволила многим из нас определиться со своим будущим. И большинство из поколения моих сверстников пошли в войсковые училища, стали впоследствии старшими офицерами.

- Вернемся к рассказу о Вашем отце.

- Прослужив в магаданском управлении МГБ-КГБ более 15 лет, в 1976 году отец уволился со службы году по возрасту. Вернулся в родную Осетию, жил там. Конечно, огромной катастрофой была для него перестройка. И еще большей трагедией стал бы последующий распад советского государства. Он всю жизнь исправно служил, и не мог принять этого.

Очень переживал за государство. Когда в начале 80-х годов Горбачев стал активно двигаться вверх, отец сказал мне: «Этот человек погубит нашу родину, сынок».

В 1984-м или 85-м году отец написал пространный документ по Кавказу, доказывая, что при такой политике мы потеряем Кавказ, что сепаратистские движения там набирают силу, и к власти могут прийти радикально настроенные фундаменталисты. Направил в центр. Конечно, ответа никакого не получил.

В 1986-м году, в июле я приехал в командировку в Ингушетию, и заехал домой проведать своих. Застал отца каким-то странным, несколько отрешенным. Он уже не интересовался, чем я занимаюсь. И он мне говорит: поехали в село родовое съездим. Ну, поехали.

У нас с ним заведенный порядок, и его я строго придерживаюсь до сих пор, и сына Шамиля приучаю: мы никогда сначала не заходим к живым, всегда сперва едем на кладбище, проведать тех, кто там лежит, а только потом уже едем в село... Мы с отцом поднялись, посидели, он всплакнул немного. И потом вдруг говорит: «Вот мое место… Ты знаешь, время потихоньку меня берет: вот инфаркт, потом инсульт, вот рука не очень действует, пальцы отнимутся, потом рука…потом вторая, я буду лежать, ты будешь меня кормить… Это дело так не пойдет...» Я начал всячески ругать его, говорить, что уволюсь и буду ухаживать за ним, как это заведено по нашим обычаям. Но отец категорически запретил делать мне это. Он сказал: «Ты должен служить. Кто бы ни пришел к власти, запомни: ты служишь не власти, а государству». Однако я для себя решил, что вернусь из командировки, отчитаюсь и возьму отпуск, приеду сюда к родителям…

Но не довелось. Рамазан Саламгериевич Увижев умер в августе 1986 года. Его похоронили по мусульманским обычаям, как вспоминает Таймураз Рамазанович, тишайшим летним днем, когда спелые груши под собственной тяжестью падали с веток, шмякались на залитую солнцем землю и растекались соком, и только жужжали в жаркой тишине пчелы…

- Таймураз Рамазанович, вся жизнь Вашего отца – пример беззаветного служения Отечеству, так же, как и Ваша. Как воспитывается эта особая преданность Родине, заставляющая ставить честь превыше всего? Расскажите на примере Вашей семьи.

- Главным в нашей семье был дед. В детстве я панически боялся его. Мне было 2 года, когда он умер, но помню его очень хорошо. Иногда я таскал у него леденцы. И он, поскольку догнать не мог, начинал меня расхваливать, подзывать к себе. Я не шел, а мать ловила меня с плачем, потому что приказ поступил. «Выбирай, виноградная лоза или крапива», - говорил дед. И если я не плакал во время наказания, то он звал соседей и хвалил меня, говоря: «Видите, какой волчонок растет. Он наш, наш, не тех…». «Теми» он называл осетин-христиан, из которых была моя мать. И если я начинал плакать, говорил матери: «Аня, забери его, этого поросенка».

По-русски дед говорил очень плохо. Он знал чеченский, кабардинский, ингушский и грузинский языки. А по-русски говорил плохо потому, что не хотел. Иногда старшая сестра отца, учительница, приходила по вечерам и читала ему по-русски. Он очень любил сказки Пушкина, особенно сказку про Конька-Горбунка. И всегда удивлялся, как это русские могли такого коня вывести.

Отец мой родился, когда деду было 70 лет. И мне кажется, дед мог бы еще дольше прожить. Но когда уже было ему 102 года, полез он на крышу поправлять разложенные для сушки абрикосы, упал, напоролся на плетень. Я, двухлетний, видел это, закричал. Сняли его, прооперировали поврежденную печень, но не помогло. Помню, как его заворачивали перед захоронением, и я проверял его глаза – холодные ли. Тогда дед был для меня самый злой человек, и я все не мог поверить, что наказаний больше не будет. Но эти пятиразовые молитвы, к которым приучил меня мой дед, навсегда дисциплинировали меня.

Мой отец всегда говорил, что служба превыше всего. После школы я работал на заводе, потому что отец считал, что необходимо знать жизнь основного класса – рабочего. Не лезь в мужские дела, говорил отец матери, когда я собирался служить в армии, а она не хотел этого.
Я с детства был воспитан на запахе офицерской формы, на этом особом запахе кожи, портупеи. Никому, кроме меня, не доверял свою парадную форму отец. Я знал порядок расположения всех наград, начищал пуговицы, чистил сапоги. Уже взрослым, в звании старшего офицера, в одной из бесед с отцом на служебные темы он сказал мне напутственное слово: «Везет тебе и твоим ровесникам, Таймураз. Живете в мирное время, внешней агрессии в отношении СССР не предвидится. Служите исправно, берегите Родину, и мои и ваши внуки будут жить в счастливое время». Уверен, что отец не пережил бы всех перемен последних 22 лет истории нашего государства.

Я счастливчик, как и мой отец. Я тридцать с лишним лет исправно прослужил Родине. Не просто как мог, и исправно. Дети мои законопослушны. Старший сын Шамиль продолжает службу в органах безопасности, в отделе, где его дед был долгое время начальником. Сейчас изучает осетинский язык, который не знает, и иногда обвиняет меня в этом. Хотя он единственный из внуков жил с дедушкой и бабушкой, и я всегда говорил ему, что он пуповиной связан с дедом. Теперь вот наверстывает упущенное.

- Таймураз Рамазанович, 20 декабря 2012 года отмечалось 95-летие со дня образования органов безопасности современной России, с того дня, когда была создана Всероссийская чрезвычайная комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Сотрудников ФСБ и сегодня очень часто называют чекистами. Как Вы считаете, насколько верно применять этот термин в наше время к тем, кто сегодня служит в ФСБ?

- Наверное, я бы поостерегся переносить термин «чекисты» на реалии сегодняшнего времени. Само название – ВЧК – содержит в себе слово «чрезвычайная», то есть наделенная чрезвычайными полномочиями. В надвигающемся хаосе, коллапсе производства, противостоянии сверженного класса и новой власти невозможно было управлять огромной страной без такого органа, как ВЧК. Вопрос первоначально был вынесен на политбюро, и после обсуждения принят декрет СНК. Не зря ведь называли органы ВЧК «карающим мечом революции», предназначенным защищать интересы господствующего класса. Господствующим классом, нравится это кому или нет, тогда был победивший пролетариат. Многие говорят, что ВЧК – это кровавый палач, связывают с ее деятельностью массовые репрессии. Но без тщательного изучения причинно-следственных связей невозможно относиться к этому этапу истории объективно. Жестоко обходились с врагами и белые и красные. Хотя сегодня больше предпочитают говорить о красных.
Безусловно, традиции надо поддерживать. Это, если не быть пафосным, беспредельная преданность Родине-матери, высокий профессионализм, необходимость пожертвовать собой, если уж так сложилось, и других вариантов нет.

Поэтому я бы так сказал, отвечая на этот вопрос: наследниками традиций называть нас можно и нужно. И лучшее, что практикой наработано, брать на вооружение. Но и те эпизоды, которые весьма драматичны в истории органов безопасности и нашего государства – их замалчивать нельзя, но и освещать надо очень объективно, без надрыва в голосе, чтобы не забывать и чтобы повторно на этот круг не забежать. Моя бы воля и властные полномочия, я бы рассекретил материалы, касающиеся репрессий периода с 1917 по 1953 год включительно. Иначе информационный вакуум часто заполняют недобросовестные люди, желающие очернить нашу историю.

- Недавно вашему внуку исполнился год. Вы бы хотели, чтобы он стал военным?

- Да. Если все будет нормально, то конечно, будем делать из него офицера. Независимо какого. Служить Родине – это великая честь.


Марина Терентьева