Трудно в тундре. Сохранение оленей - в руках аборигенов?

На развитие местного оленеводства выделяются немалые средства, но экономический эффект они дают нулевой - отрасль остается в глубоком упадке. при каких условиях ее возрождение достижимо?

ГДЕ СТАДО?

Оленину если мы и видим на местных прилавках, то исключительно якутскую. Товарное производство своей, колымской, попросту невозможно - нам нечего продавать. Потери, если сравнивать с советским временем, отрасль понесла громадные - от 160 тысяч оленей сегодня осталось лишь 12,6 тысячи, а сама отрасль сохранилась только в Северо-Эвенском районе. Почти все олени, за малой толикой частных подворий и КФХ, принадлежат муниципальному сельхозпредприятию «Ирбычан», но и этот гегемон не вполне жизнеспособен. За один только прошлый 2014 год предприятие умудрилось потерять почти 7 тысяч рогатых.

«Виной тому хозяйственные упущения со стороны прежнего руководства района во главе с Проказиным, - объясняет потери глава МУСХП «Ирбычан» Геннадий НОВИКОВ, - не было закуплено топливо, спецодежда, не подвезены продукты. Оленеводы не могли кочевать больше двух месяцев. А олень никогда не стоит на месте, ему нужно двигаться вперед. В итоге животные разбежались».

Вероятно, так и было, но ведь спад поголовья наблюдался и прежде. Предприятие не то что неприбыльно - оно не вылезает из долгов. В этом году, чтобы погасить долги «Ирбычана» по зарплате и налогам, область вынуждена была добавить сверх положенных 9 млн еще 20, и это не считая 6 млн федеральных средств. В провальном 2014 году оленеводы тоже получили немаленькую сумму - 22, 6 млн, из которых более 20 млн - средства областного бюджета. Эти деньги оленеводы вольны тратить на любые нужды, связанные с оленеводством, но как они их расходуют, непонятно. Сейчас разрабатывается новая программа, где финансирование будет предполагать конкретные цели: на топливо, технику, зарплату и т. д. Это хотя бы позволит контролировать финансовые потоки.

ТЕРЯЕМ КОРНИ?

Что же мешает поднять с колен сломленную в 90-е отрасль? Казалось бы, бери деньги и возрастай, как то вполне успешно делают овощеводы, животноводы и прочие колымские аграрии. «Поднять оленеводство, - уверен Г. Новиков, - можно за счет племенной работы, работы с кадрами и более эффективной борьбой с волками».

Из всех перечисленных факторов самый сложный - кадровый. Отрасль держится на стариках, доживающих свой век. Молодых аборигенов привлечь есть шанс только достойной зарплатой, считает Г. Новиков, недавно ее подняли до 25 тысяч. Но вряд ли дело только в материальных стимулах.

«Очень много аборигенов, которые не могут работать в оленеводстве, не умеют, не знают как, - говорит директор Магаданского НИИ сельского хозяйства Ольга ИВАНОВА. - Это настолько специфичная отрасль… Если оленевод не умеет управлять стадом, не знает тонкостей, буквально основанных на зверином чутье, передающемся из поколения в поколение, он никогда в жизни стадо не удержит».

Оторванные от вековых обычаев, аборигены и в оленеводство не рвутся. Силой их не загонишь, так же, как не загонишь русского человека назад в деревню - оторвались мы от земли, от пашни, от корней своих. Посули нам государство горы золотые, пойдем мы землю пахать? Также и с аборигенами, видимо, получается: оленеводство и непрестижно, и неблизко уже.

Но пока есть люди, готовые на этом поприще трудиться (сейчас их примерно 80 человек), государство все равно будет оленеводство финансировать, имея в виду сбережение аборигенов как этносов. Это и потому важно, что Северо-Эвенский район социально неблагополучен: работы никакой, люди спиваются. Но вряд ли можно сохранить этнос, опираясь лишь на поддержку государства. И сам народ, наверное, должен проявить волю к жизни, инстинкт самосохранения, наконец. Иначе, хоть озолоти его, толку не будет. Но вопрос, конечно, сложный.